Пролог. Хорошенькие трупы.

Эдвард

- Мы должны прекратить эти зверства!
Выкрикивала в микрофон в телевизоре одна из разгневанных матерей, подняв кулак над головой.
- Наших детей не должна развращать эта грязь.
Она подняла вверх компакт диск, камера наехала на него: девушка, сидящая перед гробом с вытянутыми ногами, в руках она держала сочащийся кровью кусок мяса и улыбалась.
- Эту.
Разгневанная мать взглянула на обложку.
- Беллу Свон нужно остановить, пока еще больше детей не попало под влияние этой жестокой и безумной музыки.
Камера оставила разгневанную мать в покое и переключилась на диктора новостей, который продолжил обсуждение последней горячей новости, каковой была Белла Свон. Я оторвал свой зад от дивана, потеряв интерес к рассказам о зверствах, развращающих наших детей. Элис бросила на меня взгляд уголком глаза когда я выходил из комнаты. Завтра мы собирались идти на ее концерт, если так можно назвать это мероприятие. Я бы солгал, если бы сказал, что был совершенно спокоен. Я был Фаном Беллы Свон. Дело было не в текстах песен (которые вращались вокруг пыток, вампиров и живых мертвецов), а в голосе, исполняющем их. Голос был громкий и сильный, привлекающий внимание всех, кто его когда-либо слышал. Никто не мог объяснить, что тянуло к ней вампиров, но даже Карлайл, вампир, инициировавший меня, признавал, что ее голос рождал внутри него какую-то искру. Вампир, открывший ее талант, Джеймс Триант, даже признавался, что ее голос его ослеплял. Я нахмурился своим мыслям по пути к себе в комнату. Я шел сюда с желанием забыть о Белле Свон, чтобы предвкушение ее представления поблекло, но, напротив, еще больше разволновался. Я вздохнул и улегся на кровать: в такие моменты я хотел иметь возможность спать, чтобы время летело быстрее. Я положил голову на подушку и закрыл глаза. Я слышал, как музыка Беллы доносится из телевизора в гостиной. Показывали ее клип. Я смотрел видео глазами своих родственников, читая их мысли, а мои губы невольно подпевали каждое слово. Бас-гитара стала громче и она прокричала припев в микрофон. Я хотел попросить их сделать тише или вообще переключить, не ради этого я ушел наверх, но только прикусил язык, и продолжил молча лежать на кровати, шепча жестокие слова ее песни.

Белла

Я оперлась щекой на колени, записывая слова моей новой песни. Рука летала над страницей, выливая на нее то, что копилось внутри меня уже много дней. Я пыталась остановить свою кисть, но она продолжала записывать песню, звучащую у меня в голове. Губы мои шевелились, повторяя слова, ложащиеся на бумагу. Это всегда происходило именно так: мне в голову приходила идея и я записывала ее на ближайшей подходящей поверхности. Джеймс, мой менеджер, заставил меня везде носить с собой ручку и блокнот именно на такой случай. Я закончила песню восклицательным знаком. Рука сделала быстрое движение, проведя под последним словом короткую черту. Я посмотрела на песню, отлично зная, что написала. Я никогда не забывала написанных мной песен, поэтому была отличным исполнителем, ну была бы, если бы не мои неуклюжесть и стеснительность. Я вырвала страницу из блокнота и положила на тумбочку у кровати. Блокнот и ручку я засунула внутрь, оставляя их на завтра. Я громко зевнула и взглянула на часы: было одиннадцать семнадцать. Я закинула руки за голову и рухнула в постель. В моем распоряжении был отдельный гостиничный номер. Я торжествующе улыбнулась и потерла руками глаза. Завтра мой концерт. Мамочки в городе не очень этим довольны. Недовольны они были моими жестокими текстами и связью с вампирами. О вампирах знали все и всегда, но только недавно (пару десятилетий назад) они получили возможность жить открыто. Все еще было много злых и предубежденных людей, нападающих на вампиров публично, но их обычно арестовывала полиция. У Вампиров, оборотней и всех остальных им подобных было столько же прав, сколько у людей. И все благодаря одному вампиру, Карлайлу Калену. Он был вампирским Мартином Лютером Кингом, доказав, что вампир может жить, питаясь кровью животных, а не человека (хотя многие вампиры, включая моего менеджера, отказывались разделить его образ жизни). Многие вампиры (и люди, желающие стать вампирами) уважают его и прислушиваются к его мнению. До того, как Джеймс обнаружил мой дар, я ходила в школу с девушкой, которая дала обещание, что однажды станет одним из вампиров Карлайла. Когда я спросила, как она собирается это сделать, она поклялась богом и чертом, что единственный одинокий вампир из его клана, Эдвард, будет ее любовником. Я не любила вампиров, даже вегетарианцев. И я не желала той жизни, которую устроил мне Джеймс. Слова моих песен питались нарастающей ненавистью к вампиру, который не спускал с меня своих глаз. У Джеймса не было совести и стыда, он мог убить любого, кто разозлил его, или просто от скуки желая побыть злодеем. Я слышала, что вампиры называют его ищейкой, что могло объяснить, как он всегда меня находил, когда я пыталась сбежать. Ему нравилось читать мои стихи, зная что он — мое вдохновение. Он практически тащился от этого. Я вздохнула и выключила лампу, погрузив комнату во тьму. Сегодня я думать о Джеймсе не стану, это доведет меня до бешенства и я не смогу заснуть. Я перекатилась по кровати и натянула одеяло до подбородка, думая о словах моей новой песни. Я бормотала их про себя, представляя партию бас гитары, которую нужно будет сыграть моей группе. Мои глаза закрылись, а я все напевала эту новую песню:
- Хорошенькие трупы Хвалу тебе споют.